монолог

Горбинку на носу – большую и скособоченную – я впервые заметила лет в 11. Глядя на мамин аристократический профиль, я понимала, что дефект вряд ли мог достаться мне по наследству. Мама объяснила, что в детстве я упала и разбила лицо, но легче мне от этого не стало. Я буквально ненавидела то, как выгляжу сбоку. На фотографии со своего первого спектакля в театральной студии я даже отскребла горбинку лезвием и закрасила ее зеленым фломастером – в тон кулисам.

Актрисой я хотела стать всегда. Выходя на сцену, забывала о своем недостатке и полностью отдавалась игре. Но в школе мне явно недоставало характера. Мальчик, который мне нравился, выбрал меня мишенью для насмешек. Однажды он нарисовал в конце тетрадки мой орлиный профиль и гордо показывал свое творение ребятам. Мне было очень больно, и когда с нами проводили психотренинг и надо было придумать себе девиз, я жирными буквами вывела “Орлы, объединяйтесь!” На выпускном мы с тем мальчиком уже гуляли под ручку. Но комплекс неполноценности мне победить не удалось, и я решила, что у меня не будет молодого человека, пока я не смогу чувствовать себя красивой.

После школы я уехала в другой город и смогла поступить на одно из трех бюджетных мест на отделении актерского мастерства. “Артистка не должна быть красивой, она должна быть убедительной и обаятельной”, - говорил наш мас­тер курса. Он оказал на меня большое влияние, я решила перестать прятаться, сменила прическу. Но нос все равно замазывала темным тональным кремом и маскировала необычными солнечными очками с переливающимися, как хамелеон, стеклами. Выглядела я, наверное, очень загадочно, и со мной захотел познакомиться водитель троллейбуса, на котором я каждый день ездила в институт и обратно. Едва завидев меня на остановке, он начинал сигналить, мигать фарами, махать. А я каждый раз старалась зайти в троллейбус через среднюю или заднюю дверь. Он был мне симпатичен, но я запретила себе с ним знакомиться, пока не сделаю операцию.

Мысль о том, что я обязательно изменю нос, пришла ко мне как-то незаметно, сама собой. Нужно было только собрать деньги. Откладывать их пришлось со стипендии, просить было не у кого – о своей цели я никому не рассказывала. Знала только хозяйка квартиры: будто в знак одобрения она подарила мне красивую копилку. В нее-то я и складывала тугие трубочки купюр, обмотанные ниткой, оставляя немного денег только на жилье, проездной и очень скромную еду. Когда я смотрелась в зеркало, меня одолевала жалость к себе и даже злость. “Ну откуда ж ты взялась? - спрашивала я горбинку. - Почему у всех нормальные носы, а я должна отказывать себе в самом необходимом, сидеть на хлебе с водой, лишь бы избавиться от тебя?!”.

Где-то через год я собрала нужную сумму. Открыв газету, выбрала клинику с красивым французским названием. Интуиция меня не подвела, я попала к очень хорошему врачу. До операции было три недели, и я поехала в родной город к родителям. Мама ела борщ, когда я сообщила о своих планах.