Загадку шарма русских женщин всю жизнь изучает Эдуард Лимонов
Где-то в 1973 году Лиля Брик подарила нам, мне и моей тогдашней юной жене, свою фотографию. Она там в балетной пачке, кадр из давнего фильма с Маяковским. Меня тогда, помню, удивила надпись на оборотной стороне: «Леночке и Эдику, не очень красивая Лиля». Брик не считала себя красивой и красавицей не была. Невысокого роста, скорее приземистая, лицо круглое. Предпочитала длинные свободные юбки, жакеты и крупные кофты, на многих фотографиях на ней походные шляпки с заломленной тульей. Путешественница. Такую можно было встретить с книгой на палубе трансокеанского лайнера в двадцатые годы прошлого века. Об этом типе женщины писал Осип Мандельштам: «Американка в двадцать лет должна добраться до Египта». И еще: «Читает Фауста в вагоне».
Лилия Юрьевна Брик участвовала в автопробегах. Обожала автомобили. Через всю жизнь пронесла злорадную улыбку девочки-хулиганки. Такая у нее на прославленной фотографии с двумя ее мужчинами, мужем Осипом Бриком и Маяковским: «Я его отхватила, он мой!» Ее секрет был не в выдающейся красоте, а в соблазне. Удачное сочетание современности, женского ума и сексуальности. По сути, наделенная от природы не многим, Лиля добилась от жизни всего по максимуму.
Ее младшая сестра Эльза, подражая Лиле и пользуясь тем же рецептом успеха, сумела покорить своего французского Маяковского — Луи Арагона. А между тем у Арагона был роман с красавицей Нэнси Кунард, беспутной дочерью судовладельца, Пэрис Хилтон того времени.
Из Америки Маяковский привез Брик в лошадную еще Россию «фордик», из Франции — «рено». Выбирал он «рено» с Татьяной Яковлевой, которая была на пятнадцать лет моложе Лили. Такая же трансатлантическая путешественница по типу своему, не случайно впоследствии Татьяна осела в Америке.
К сожалению, со знаменитыми русскими красавицами я познакомился, когда они уже были старушками, увы! С Лилей Брик — когда ей был восемьдесят один год. В особняк Татьяны Яковлевой привел меня в 1975 году Иосиф Бродский. Ей тогда было шестьдесят девять. Стать сохранилась. Высокая, тяжеловатые черты лица, крупный нос. Вышла в гостиную, утопавшую в цветах. В тот вечер это были белые душные лилии. Была в брюках. Множество колец, браслетов и ожерелий. Очень расспрашивала о Лиле. Женская ревность не стареет.
Самая классическая, самая распространенная фотография Яковлевой — она в изящной шляпке, по форме напоминающей раковину, лицо наклонено, потупленный взгляд, из-под шляпки волна локонов, руки сложены в кокетливо-молитвенной позе. Браслет от Дали, кольца, перстень... Шляпки были ее коронным номером, научившись их шить в Париже в девятнадцать лет, она долгие годы шила их затем и в Америке, для магазина «Сакс», несмотря на то, что муж Алекс Либерман уже был состоятельным человеком. Татьяна Яковлева, мне совершенно ясно это сейчас, была типом женщины, целую галерею которых оставила нам художница Тамара Лемпицка.
Самая красивая из того поколения, Саломея Андроникова, встретила меня на пороге своего лондонского дома в пальто. Осенью 1980-го ей было девяносто два года, но высокая статная женщина пила со мной виски и поразила воображение. Я сумел схватить ее образ в рассказе «Красавица, вдохновлявшая поэта». Подлинная грузинская княжна сводила с ума и мужчин, и женщин. Художник Григорьев изобразил ее в красных платье и туфлях — в цвете восставшего Дьявола. Вот «Соломинка», как ее назвал Мандельштам, не была «путешественницей», скорее таким редким типом «герцогини», в ней был аристократизм, которого совсем не было в Лиле Брик и который лишь изредка вдруг сверкал в Яковлевой одной гранью.
Между теми женщинами, прославленными красотками с мировой известностью, и моими женами и подругами лежит женское поколение моей матери. Я помню ее милые простенькие ботики и платья с накладными плечами, точно такие же можно было увидеть в американских фильмах, завезенных по ленд-лизу вместе со свиной тушенкой. Рая Зыбина, чуть-чуть татарка, бесшабашная девочка с татуировкой на руке, сделанной в 1936 году в разгар поспешного строительства социализма, оставшаяся без матери в два года, была самой большой модницей нашего Салтовского поселка, окраины Харькова. Платья шила себе сама, покупая для модели трофейные немецкие на барахолке. С тех маминых времен у меня слабость к женщинам в платьях с накладными плечами. Наталья Медведева впервые появилась передо мной в таком.
В Москве, куда я сбежал из Харькова в 1967 году, уже жили далеко впереди всей страны. Вровень с калифорнийскими хиппи одевалась Алена Басилова, девушка поэта Леньки Губанова, потом юную российскую калифорнийку увел у него совсем молодой тогда Стас Намин (Микоян). Группа «Цветы» как нельзя лучше подходила Алене. После она вышла замуж за дезертира португальской армии Антонио, а вот что с ней сейчас, не знаю, да и жива ли?
Басилова была высокая бледная девочка. Обычно ходила в замшевых потертых клешах и ярких футболках. Увешанная тучей украшений: фенечек и бус. Дочь мамы-драматурга по имени Алла, Алена писала стихи и принимала у себя в старой квартире на Садовом кольце поэтов и художников круглые сутки. Там, где в Садовое вливается Каретный Ряд, прямо посередине Садового кольца находился островок земли с несколькими домами и узким садом. В саду она обычно прогуливалась с пуделем. Алену можно по праву назвать первой советской хиппи. Поговаривали, что Алена — родственница Иды Шагал. Возможно, так и было.
А вот Щапова была одета точь-в-точь как героиня фильма «Последнее танго в Париже»: шляпа с широкими полями, опушенное мехом пальто с поясом на талии, расклешенные брюки, и все метр семьдесят семь сантиметров роста. Фильм вышел на экраны в 1972 году, но свидетельствую: моя будущая жена выглядела как его героиня уже в 1971-м, впереди своего времени. Конечно, часть этого современного ей западного вида следует отнести за счет модной одежды, исправно завозимой старшей сестрой из-за границы, однако длинноногие девочки в Москве появились точно вовремя. Сейчас их не счесть, но Басилова и Щапова были первыми.
В том, что русские красавицы без проблем адаптируются в Европе и Америке, я убедился сам, что называется, на собственной шкуре. В Нью-Йорке моя жена Елена в течение нескольких недель стала столичной американкой образца 1975 года с европейским прошлым. Впоследствии, в 1982-м, ко мне в Париж приехала Наталья Медведева. Ей хватило одной зимы, чтобы из певицы русского ресторана в Лос-Анджелесе (приехала в нелепых американских бархатных штанах колоколом и в бесформенной куртке) превратиться в исхудавшую француженку-стервочку.
С душой дело обстояло сложнее. Русские упрямые женские души никогда не смиряются со страной проживания, даже если это Франция. Приехав ко мне в Москву в 1994-м, Наталья Медведева удивительным образом мгновенно вернулась в русское состояние. Назнакомилась с русскими музыкантами и вскоре пошла своим одиноким путем, приведшим ее в конце концов к гибели. Напомню, что она покончила с собой в 2003 году, намеренно приняв большую дозу героина. Я находился тогда в тюрьме, ждал приговора.
А у меня в 1995 году появилась тонкая, как шнурок, подружка двадцати двух лет, дочь художника Лиза Блезе, компьютерный дизайнер, а затем арт-директор в нескольких журналах. На улицах Парижа она смотрелась бы своей. Впрочем, ее образ был скорее из эпохи джаза и романов Скотта Фицджеральда. Это существо органично бы смотрелось рядом с юной Татьяной Яковлевой, отплясывающей чарльстон в Париже 1920-х годов. Но я обнаружил ее в Москве 1990-х. Красотка с длинной шеей и серыми глазами, те же метр семьдесят с лишним сантиметров роста, как у Елены Щаповой. Не совсем понимавшая, что она стильная красотка, Лиза прожила свой недолгий век (умерла в феврале 2012 года от последствий передоза) скоропалительно быстро, стремясь, видимо, последовательно к концу. В 1995-м я съездил в последний раз в Париж и привез ей чемодан всяких вещей. И они ей все подошли до единой! У нее была фигура манекенщицы, отличная грудь, яркие глаза. И она была тотально неверна. Никому. Мне тоже. Вечная сигаретка у рта, красное вино, Джо Кокер в кассетнике, три года вместе. Иногда ею овладевала ненависть ко мне, и она могла целый вечер говорить гадости. Утром, как ни в чем не бывало, улыбалась. Делали ли то же самое ее предшественницы, Лиля Брик или Татьяна Яковлева? Вероятно, делали, но мы об этом не знаем.
Есть ли какая-то эволюция души русских красавиц? Мне кажется, нет. Изменяется образ, это да.
Продолжаем расследование. 2005 год, апрель, знакомство с актрисой Екатериной Волковой, она вскоре стала моей женой. Жена-актриса позволила мне проникнуть в мир кино. Я поехал за ней, помню, в Питер, где она снималась в фильме «Вдох-выдох» у режиссера Ивана Дыховичного. Процесс съемки показался мне ужасающе старомодным, допотопным, требующим ненужного количества бесполезных людей под ногами, целой орды ассистентов. После съемки, отобедав в скромном ресторане отеля «Матисов дворик» (рядом, через забор, находится местный сумасшедший дом), мы шли в номер актрисы и предавались любви. В том отеле мы никого не зачали, однако в конце концов нам удалось сделать мальчика и потом девочку.
Не дожив чуть-чуть до трех лет, наша любовь умерла. Актриса, будто следуя незримым лекалам судьбы, вдруг убежала в Гоа, не вернулась оттуда вовремя, загуляла, поступала нелогично. Ну, собственно, стала вести себя, как и подобает классической русской красавице. Очевидно, некая наследственность существует у красавиц. Передается же она не генетически от матери к дочери и не воздушно-капельным путем, но путем влияния и общности душ.
Неверна, непостоянна, ненадежна. Вот формула русской красавицы. И все же. Увлекает, поглощает и привязывает мужчин. Навсегда, навеки, то есть и после смерти. Характер русских красавиц не изменился. Какими были, такими остались.
Источник: http://www.vogue.ru/magazine/articles/Krasavitsy_vdokhnovlyavshie_poeta/
БУДЬ В КУРСЕ СОБЫТИЙ!
Подписывайся на #СобытияТюмени в Telegram, Facebook, Instagram, Вконтакте, Одноклассники